Николай Зенькович - ЦК закрыт, все ушли... [Очень личная книга]

После провала путча возникла некоторая настороженность и опасения за судьбу «Исповеди». Особенно они усилились после указа Ельцина о прекращении деятельности КПСС. В понедельник, 26 августа, позвонил редактору Юрию Ильичу, справился о судьбе верстки. В ответ услышал, что верстку из корректорской вернули, книга снята с производства. Звоните, мол, Вучетичу, он в курсе дела.

Виктор Евгеньевич Вучетич — заведующий редакцией. Звоню ему.

— Понимаете, пока вашу книгу отложили. Причин не знаю. Как вы догадываетесь, это решение зависело не от меня. Распорядился директор.

— Дело в авторе? В его принадлежности к организации, которая ныне не популярна?

— Не думаю. Скорее всего из-за коммерческих соображений. А впрочем, позвоните директору.

Директор Александр Прокофьевич Поляков. Хорошо знакомый мне человек. Когда-то самолично читал рукопись. Я вел пресс-конференцию с его участием. Он издал книгу Антонио Рубби «Встречи с Горбачевым». Была презентация в гостинице «Октябрьская».

— Александр Прокофьевич, здравствуйте, это говорит безработный Зенькович... Вроде бы сложности с прохождением верстки?

— Да. Знаете, я сейчас очень занят. Дайте мне свой телефон, ведь вы сейчас дома? Я вам непременно позвоню.

Этот разговор состоялся 30 августа в пятницу. Звонка так и не последовало. Телефонная трель раздалась только в понедельник, 2 сентября.

— Николай Александрович, извините, что не позвонил в пятницу, абсолютно не было времени.

Стал ссылаться на объективные причины. Мол, мы не сняли книгу, а только отложили ее выпуск. Ничего не ясно. Счета опечатаны, бумаги нет.

— Александр Прокофьевич, но ведь книга самая что ни на есть перестроечная. В духе сегодняшнего времени. Острая, критическая, осуждающая застой. Автор кается во многих грехах. Единственное, что может вызвать сомнение — глава «Партийный работник». Но и она сделана с сегодняшних позиций, многое в партработе нещадно критикуется. В конце концов, спорную главу можно снять. Жалко замысла. Десять лет назад в Минске вышла книга социологических портретов. Сейчас я к ним вернулся вновь. Есть замысел вернуться еще раз, через десять лет. Политическая конъюнктура будет все время меняться, а в задуманном сериале схвачен срез времени, его дыхание. Это же документ для истории!

Сопротивление было не очень сильным.

— Хорошо. Возьмите у Вучетича верстку, пройдитесь еще раз. Снимите главу о партработнике. Хорошенько посмотрите все остальное. Не гарантирую выхода, но вариант подготовьте. Неизвестно, как будут развиваться события дальше.

— Спасибо, Александр Прокофьевич, и на этом. Очень вас прошу помочь мне. А то получается двойное наказание: работы лишился, а тут еще и книгу выбросили.

Через полчаса звонит снова.

— Николай Александрович, поймите меня правильно. Повылезала всякая пена, мутит, будоражит коллектив. Упрекают в том, что Поляков и сейчас, после роспуска партии, ничего не понял, выпускает по-прежнему литературу не для народа, а для партийных бюрократов. Предлагаю компромисс: мы сейчас выплатим вам 60 процентов аванса, а остальные 40 процентов— после выхода или невыхода. Прошу вас, примите компромисс. Помогите мне. Поверьте, обстановка в коллективе очень непростая. Опечатали даже столовую на мебельной фабрике, куда мы ходили обедать.

Гонорар выплатить должны были в любом случае, даже если бы книга не вышла. Мне важен выход ее, до боли жаль идеи, которой жил это время. Она грела, поддерживала меня. И вот — финиш...

— Ладно, Александр Прокофьевич, что делать. Спасибо.

— Вот и хорошо. А вариант для возможного выхода все-таки подготовьте. На всякий случай.

Вчера поздно вечером позвонил Валентин Герасимов, однокурсник по ВПШ. Работает в еженедельнике «Ветеран». У них сняли главного редактора Свининникова, патриота, поддержавшего ГКЧП, и назначают выборы. Предлагает мне выставить свою кандидатуру. У них в коллективе некого. Значит, будет рекомендовать кого-то учредитель— газета «Труд».

Не знаю. Потапову, главному редактору «Труда», я звонил на прошлой неделе. Он внимательно выслушал и в свойственной ему манере медленно протянул:

— А что? Ты ведь не причастен к путчу... Знаешь что, давай вернемся к этому вопросу чуток попозже.

И я вспомнил: еще в прошлом году он несколько раз приходил ко мне на работу, угововаривал переходить к нему первым замом. Звонил вечером домой, упрашивал. Но теперь все переменилось.

Вчера же позвонил Севруку домой. Уволен с поста главного редактора «Недели» по формулировке: в связи с реорганизацией редакции и сокращением штатов. До пенсии— восемь месяцев. Просвета— никакого. Растерянность и удрученность.

Сегодня позвонил Подберезному, он работал в журнале «Известия ЦК КПСС». Пытались реформироваться в журнал «Политический архив», но ничего не получилось, нет учредителей, нет бумаги, полиграфической базы. Белянов, главный редактор, собрал их и предложил искать работу самим. Подберезный в унынии. Куда бы не обратился — всюда глухая стена. То же говорят и его коллеги, с которыми он общается по телефону.

А вот одна из моих бывших технических работниц полна оптимизма:

— Берут в российский Совет Министров наших девочек. Уже один из орготдела перешел на полторы тысячи рублей и еще одну девочку с собой взял. Формирует свою команду. Здания функционируют— буфеты, столовые. Буфетчицы и прочая обслуга остались. Дачные хозяйства тоже в порядке. Просто перешли из одних рук в другие. Ничего, без технических работников никто не обойдется. Надо уметь приспособиться к новым людям.

А я-то, дурак, переживаю, что не могу их пристроить куда-нибудь. Они сквозь игольное ушко раньше других пролезут.

6 сентября. Вчера не делал записей — не было времени. Позавчера отмечал сороковой день, как умерла мать. Болела голова, да и событий суетных было много.

Ездил на бывшую работу. Позвонил кто-то из моих сослуживцев, сообщил, что будут давать зарплату. Действительно, давали. В здании столовой. Она функционирует, стоят привычные очереди в кассы, работает кулинария. Бывшие партаппаратчики не преминули поесть сосисок и купить килограмм мясного фарша. Похоже, что им неведомы чувства гордости, собственного достоинства. Абы набить желудок.

Выдали на руки учетные партийные карточки. Эти документы раньше перевозили спецсвязью. На руки не выдавали никогда. А теперь — пожалуйста, никому не нужны. Членские взносы не принимают, на учет становиться некуда — райкомы в Москве опечатаны. Умопомрачительно!

С утра позвонил главный редактор журнала «Утро» Слава Мотяшов. Они перерегистрировались, учредители — Научно-промышленный союз и еще какой-то советско-американский фонд развития. Предложил заместителем ответственного секретаря— заведующим отделом домашнего хозяйства. Оклад— 1100 рублей. Это я вечером накануне звонил ему и просил не забыть, если у него есть вакансии и если редсовет не будет возражать. Сначала я отказался наотрез, а потом опомнился: мало ли что может быть. Сказал, что подумаю.

Постоял около столовой примерно час. Понаблюдал за обстановкой. Все мужики раздавлены. Глухая стена— нигде не берут на работу. Говорят, что до 23 сентября зарплата будет идти — в течение месяца со дня выхода указов, а потом расчет и месячное пособие. И — точка.

Вечером был в гостях Ян Чжэн — китайский журналист. Попили чаю. Он привез баночного пива. Утешал, просил не расстраиваться.

Настроение препаршивое. Не верю в случившееся.

7 сентября. Вчера снова ездил на бывшую работу — кулинария еще работает, и, став три раза в очередь, купил три кг мясного фарша, 1 кг сосисок и десять шницелей.

Встретил у столовой Виталия Авдевича из издательского отдела аппарата президента. Садился в черную «Волгу».

— Как ты? Не работаешь? Непременно позвони Жукову. У нас недобор кадров. Не откладывай только. Сразу же звони.

Иван Иванович Жуков— давнишний знакомый. Работал в ЦК, сейчас начальник отдела в администрации Горбачева.

Телефона Жукова я не знал, позвонил ему из дома. Ивана Ивановича на месте не было. Перезвонил об этом Авдевичу.

— Звони все равно. Такими людьми нельзя разбрасываться. Звони, мой хороший.

И положил трубку.

По дороге из столовой заехал в ателье на Кутузовском проспекте. Оно было нашим, цековским, входило в систему Управления делами ЦК. Немного поплутал, пока нашел. Я там был всего пару раз, и то на машине. А сейчас пешком, да еще под дождем. Вымок.

Пока мне делали расчет за костюм— успел-таки сшить, правда, с января шили! — слышал кое-какие разговоры. Ну, например, звонил один крупный советский поэт и народный депутат СССР, знаменитый борец с привилегиями. Оказывается, он тоже шил себе костюм в ателье ЦК. Его закройщик тот же, что и у меня. Звонил бывший большой партийный функционер, интересовался, как шьется его шуба. Он работал в ЦК с 1944 года, ушел на пенсию только в конце 1990 года.